Поэзия Жуковского

Серый Волк с детьми Ивана-царевича
(«А старших выучил читать, писать / И арифметике…»).
Иллюстрация В. А. Власова

Иван-царевич вводит Серого Волка во дворец. Иллюстрация В. А. Власова.

Царь Квакун и царевич Пётр Долгохвост со свитами. Иллюстрация В. А. Власова.

Если бы у нас не случился Пушкин, то на его месте в нашем сознании стоял бы, скорее всего, Жуковский. И стоял бы с полным правом, и мы видели бы в нём много достоинств, которых сейчас небрежно не замечаем.

(Михаил Гаспаров)

В поэзии Василия Жуковского (1783—1852) встречается множество образов животных, в том числе разумных и говорящих.

Избранные произведения

• «Сказка о Иване-царевиче и Сером Волке» (1845) — длинная поэма из 1231 строки белым пятистопным ямбом: обработка одноимённой русской сказки с добавлением в неё других фольклорных мотивов и персонажей.

…мне хотелось в одну сказку впрятать многое характеристическое, рассеянное в разных русских народных сказках; под конец же я позволил себе и разболтаться.

(Письмо Жуковского редактору журнала «Современник» П. А. Плетнёву от 1 июля 1845 г.)

Сказку Жуковского о «Жар-птице и сером волке» я читал в «Современнике», — хороша, и очень хороша, хотя и не соблюдено в ней уважение к русским сказкам: в неё ввёл Жуковский и Бабу-Ягу, и гусли-самогуды, и кое-что прибавил. Это, по-моему, не годится в некотором смысле.

(Письмо Н. М. Языкова брату от 18 января 1846 г.)

В концовке Серый Волк наделяется подчёркнуто антропоморфными чертами: ходит на задних лапах, носит подробно описанную богатую одежду (включая серебряную сетку на хвосте), ездит в карете, пишет записки, очаровывает своим изящным обхождением фрейлин и статс-дам при дворе царя Демьяна.

Помимо Серого Волка, присутствуют говорящие щука, ворон и конь. Всего коней, на которых ездит Иван-царевич, из-за соединения различных сказочных сюжетов в поэме оказалось целых три; два из них, из разных народных сказок — прекрасный Золотогрив царя Афрона и способный говорить по-человечьи «конь богатырский» из подземелья — как упоминает Жуковский ближе к концу поэмы,

…подружась, гуляли вместе,
Каталися по бархатному лугу,
Или траву росистую щипали,
Иль, голову кладя поочерёдно
Друг другу на́ спину, спокойно спали.

• «Кот в сапогах» (1845) — небольшая поэма белым пятистопным ямбом: обработка одноимённой европейской сказки, знакомой Жуковскому и в версии Шарля Перро, и в версии братьев Гримм.

• «Наль и Дамаянти» (1841) — переложение гекзаметрами большого самостоятельного вставного эпизода из индийского эпоса «Махабхарата». Среди действующих лиц — говорящий гусь и змеиный царь Керко́та.

• «Война мышей и лягушек» (1831) — неоконченная сказка. Иногда ошибочно называется переводом, на деле же представляет собой весьма вольную переработку начала античной «Батрахомиомахии» с добавлением туда классической басни про мышь, спасшую льва, новых пародийных отсылок к античности, русского лубочного сюжета «Мыши кота погребают» и прочего. Как и древнегреческий оригинал, написана гекзаметрами.

• «Сказка о царе Берендее» (1831) — поэма в гекзаметрах: обработка русской сказки по конспективной записи Пушкина со слов Арины Родионовны (конспект сохранился). Уточки-оборотни, говорящая голубка.

• Ряд коротких стихотворений о зверях и птицах: басни, «Феникс и голубка» (1814; не связано с одноимённой поэмой Шекспира, но тоже на тему любви), «Жаворонок» (1851) и другие.

Стиль

Сказки Жуковского отразили свойственный направлению романтизма интерес к фольклору. Однако, в отличие от зрелого Пушкина, Жуковский не пытается «всерьёз» погрузиться в фольклорную стихию, проникнуться её духом: он вместе с образованным читателем смотрит на народные сказки несколько отстранённо, свысока, мягко иронизирует над их наивностью, привносит чисто книжные, литературные элементы и юмористические черты современности — в частности, хорошо знакомой автору придворной жизни XIX века.

В сказке Жуковского нахожу я более искусственности, чем у Пушкина. Жуковский как сказочник обрился и приоделся на новый лад, а Пушкин — в бороде и армяке. Читая «Спящую царевну», нельзя забыть, что её читаешь. Читая же сказку Пушкина, кажется, будто слушаешь рассказ её, по русскому обычаю, для того, чтоб сон нашёл.

(Письмо В. Д. Комовского Н. М. Языкову от 25 апреля 1832 г.)

Особенность белого стиха Жуковского — изредка допускаемые «небрежности»: строчки, содержащие на одну стопу больше или меньше нормы. К примеру, в первой же строке «Кота в сапогах» не 5 ямбических стоп, как в следующих, а только 4. Даже в знаменитом переводе «Одиссеи» Жуковского (1849) имеется около полусотни строк, где стоп не 6, как должно быть в гекзаметре, а 5 или 7; подобные отклонения совершенно отсутствуют, скажем, в вышедшем ранее переводе «Илиады» Гнедича (1826).